
Что общего между императором Александром I и советским диктатором Сталиным? Казалось бы, дикий вопрос, достаточно сравнить их внешность: ангелоподобный просвещенный государь и конопатый злобный упырь с желтыми глазами. Однако не стоит спешить с выводами.
Три года назад мы с другом посетили село Тарутино в Калужской области. Напомню, во время войны 1812 года в Тарутино был лагерь российской армии, которая, совершив свой знаменитый маневр, сумела оторваться от преследовавшего ее маршала Мюрата и занять выгодное стратегическое положение. Здесь же 18 октября 1812 года состоялось сражение между армией Кутузова и войсками Мюрата. Тогда Кутузову не удалось достичь решающего успеха из-за плохого взаимодействия российских войск.
Пообщавшись с сотрудницей местного музея, мы выяснили, что российская армия во время стояния в Тарутино разобрала на бани, мосты и топливо 199 жилых крестьянских домов – почти все село. Это ж сколько бань и мостов понастроили славные воины! Вероятно, поэтому Тарутино – когда-то богатейшее – больше так и не поднялось в прежнюю силу. Что стоит за таким отношением к собственному населению? Только ли на бани и мосты разбирали бравые кутузовские солдатики крестьянские жилища? Может быть, просто разметали избы по бревнышку впрок на дрова, чтобы Бонапарту не досталось для постоя большое, богатое село? Если уж Москву не пощадили поджигатели графа Растопчина, то что говорить о каком-то селе? Может быть, Сталин с его приказом № 0428 – о выжженной земле – всего лишь подражал Александру Благословенному? Заметим, дело происходило осенью, в канун зимы. Как же зимовали-то тарутинские крестьяне, оставшиеся без крова?
Еще тогда, три года назад, я поделился этими соображениями в Сети и получил отклик в виде ссылки на статью «Государственная измена фельдмаршала Кутузова». Этот текст показался мне интересным и обстоятельным. Предлагаю вниманию читателей фрагмент из этого материала.
***
..Еще задолго до войны император Александр принял твердое решение о том, что в случае необходимости отступить при вторжении Наполеона, армия будет не просто отступать, но по возможности выгонять при этом из оставляемых городов и деревень население, а самые города и деревни – целиком сжигать со всеми имеющимися там запасами. Смысл этой акции заключался в том, что таким образом победоносный враг не смог бы воспользоваться в занятых населенных пунктах ни целыми квартирами, ни продовольствием. Осуществлять сожжение городов и деревень в полосе отступления должны были главным образом казачьи части. В начале февраля 1812 Александр говорил австрийскому послу: «Предполагаю, что в начале войны нас ждут поражения, но я к этому готов; отступая, я оставлю за собой пустыню; мужчин, женщин, детей, скот, лошадей – всех и вся я уведу с собой, а русская легкая кавалерия не имеет себе равных при проведении подобных операций».
Пока русская армия отступала по Литве и Белоруссии, эта стратегия не применялась, так как наступающий неприятель имел в своем распоряжении множество дорог и двигался, как правило, не теми же самыми путями, по каким отступали русские. Опустошать всю Литву и Белоруссию у отступающих войск не было ни времени, ни сил – а разорять районы, лежащие вдоль маршрута отступления непосредственно, оказывалось не особенно осмысленным делом, так как их запустение не принесло бы неприятелю никакого ущерба: он шел по другим и неизвестным заранее дорогам. В то время ограничивались в основном частичным разгоном населения из тех районов, откуда его могли разогнать, а сожжением населенных пунктов занимались лишь спорадически.
Однако с того момента, как армия прибыла к Смоленску, она шла по той же самой дороге, по которой ее преследовал неприятель – в его распоряжении уже не было других путей для преследования. Теперь стратегия «выжженной земли» приобрела больший смысл и была немедленно применена в полном объеме. Сжигались все города и деревни, через которые отступала армия, сжигались все деревни по сторонам, до которых успевали дотянуться разъезды. Французы не сразу поняли, с чем они столкнулись – уничтожение военных складов или мостов при отступлении было обычным делом на любой войне, при переходе из рук в руки населенные пункты часто загорались от стрельбы или небрежности войск, а иной раз отдельные дома и кварталы поджигались, чтобы непосредственно прикрыть отступление - но идея систематически сжигать целиком собственные села и города просто для того, чтобы неприятель не нашел в них удобств и продовольствия, когда займет их - эта идея казалась французам настолько самоочевидно дикой, что некоторое время они не могли допустить, что русские именно ее и осуществляют.
Поверить, однако, пришлось. Окончательное озарение настигло французов в Вязьме. Здесь, по словам Коленкура, «на основе показаний жителей города мы убедились, что все меры для поджога и распространения пожара были приняты казачьим отрядом арьергарда задолго до нашего прихода, и поджог был сделан, как только показались наши войска. Действительно, в разных домах, особенно в тех, где имелось продовольствие, оказались горючие материалы, методически приготовленные и разложенные для поджога. Словом, мы получили доказательство того, что в данном случае имело место выполнение мер, предписанных свыше и подготовленных заранее – доказательство, подобное тем, какие мы уже имели раньше и получали впоследствии. Эти факты, о которых сообщали уже раньше некоторые жители других городов и местечек, но которым мы отказывались верить, подтверждались затем на каждом шагу. Все были потрясены этим, и император в такой же мере, как и армия, хотя он и делал вид, что смеется над этим новым типом войны».
( Read more... )